Поворот к пропаганде

Несмотря, однако, на энтузиазм и готовность «работать на фабрике», недавним конструктивистам, а ныне новообращенным производственникам предстояло столкнуться с удручающей действительностью. Ленинский план нэпа более не позволял им рассчитывать на безоговорочную поддержку государства. К великому сожалению художников, в их услугах не нуждались: для новой касты предприимчивых управленцев они были лишь досадной помехой, а рабочие посмеивались над ними как над интеллигентами-паразитами. Варвара Степанова и Любовь Попова спроектировали линию тканей, пошедших в серийное производство (это небольшое в художественном плане достижение является, возможно, единственным успехом производственнической утопии); Татлин тоже работал на фабрике, но недолго мирился с порученной ему задачей — проектированием простых декоративных вещей, — а после того, как он вернулся к себе в мастерскую, ни один из созданных им утилитарных объектов не был реализован (среди этих проектов нужно упомянуть прежде всего чудовищного вида «экономическую печь», снижающую расход топлива; стул из гнутого дерева, парадоксальным образом оказавшийся одной из самых изящных скульптур Татлина; и летательный аппарат в духе изобретений Леонардо, своего рода крылатый велосипед, получивший от друга художника, поэта Владислава Ходасевича, имя «Летатлин»).

Разделение труда, которое конструктивисты, будучи убежденными марксистами, отвергли как фактор отчуждения, по иронии судьбы оказалось узаконено Лениным, объявившим его необходимым для восстановления страны, и обернулось против художников. Только Иогансон, самый технически одаренный из числа конструктивистов (хотя ему было лишь двадцать с небольшим лет), сумел активно включиться в производство объектов — на него был спрос как на изобретателя. Впрочем, и его талант раскрылся бы полнее в ином контексте: скульптуры, показанные им на выставке Обмоху, напоминают эластичные конструкции, предложенные в конце сороковых — начале пятидесятых годов Кеннетом Снелсоном и Бакминстером Фуллером, называемые ныне вантово-стержневыми системами [тж. tensegrity systems; tensegrity — термин Фуллера, объединяющий слова «tension», напряжение, и «integrity», целостность. — Пер.] и считающиеся важным шагом вперед в истории строительных технологий. Так или иначе, ничто не позволяет сказать, что мост, к которому звал Арватов, был в начале двадцатых годов перейден: в общем и целом продукция радикального производственного искусства оказалась весьма скудной.

Не можете попасть на сайт любимого казино? Заходите на slot v зеркало и продолжайте игру.

Новый этос, выработанный в начале 1922 года, принес важные плоды в иной области — не в производстве утилитарных вещей, а в пропаганде. Если целью художника стала полезность и если промышленность не могла предоставить ему возможность принести пользу, то ничто не мешалоему послужить рекламе революции (или даже рекламе вещей, производимых без его помощи на государственных предприятиях). С начала двадцатых годов основной — и неизменно успешной — сферой деятельности конструктивистов становится дизайн плакатов, театральных декораций, агитационных стендов, выставок и книг. Как и предсказывал Арватов, достижения на идеологическом поприще (образное выражение революции) стали их главным вкладом в историю. Не сумев взять под контроль производство вещей, они стали оформлять идеологию производства и таким образом наконец нашли для себя нишу в ситуации углублявшегося в Советской России разделения труда.